Заповедное место - Страница 31

— Говори помедленнее, Эмиль.

— Угу. К перекрестку подъехала машина, он испугался и улепетнул, как заяц. Я выжидал, не двигался, потом пополз к ферме. Не хотел, чтобы Купидон, если я сдохну, ждал меня десять лет. Ждать — это не жизнь. Я не знаю, как тебя звать.

— Адамберг.

— Ждать, Адамберг, — это не жизнь. Тебе уже приходилось ждать? Ждать долго?

— Думаю, да.

— Женщину?

— Думаю, да.

— Ну так это не жизнь.

— Это не жизнь, — согласился Адамберг.

Эмиль вздрогнул и оперся о дверцу.

— Осталось всего одиннадцать километров, — сказал Адамберг.

— Ты говори, а у меня что-то уже не очень получается.

— Не уходи. Я буду задавать вопросы, а ты отвечай «да» или «нет». Как в игре.

— Наоборот, — выдохнул Эмиль. — В игре нельзя говорить «да» и «нет».

— Ты прав. Этот парень явно поджидал тебя. Ты кому-нибудь говорил, что едешь на ферму?

— Нет.

— Никто, кроме старика Воделя и меня, не знал про это место?

— Нет.

— Но ведь Водель мог рассказать кому-то про твоего пса? Сыну, например?

— Да.

— Ему нет смысла тебя убивать, потому что в случае твоей смерти он не получит твою часть наследства. Так написано в завещании.

— Он в злобе.

— На тебя? Конечно. А сам ты написал завещание?

— Нет.

— Некому наследовать твое имущество? Детей у тебя точно нет?

— Нет.

— Старик ничего не передавал тебе на хранение? Какой-нибудь документ, папку, исповедь или покаянное письмо?

— Нет. А за тобой тоже могли проследить, — с трудом проговорил Эмиль.

— Только один человек знал, что я еду сюда, — возразил Адамберг. — Это старый испанец, у которого только одна рука и нет машины. Кроме того, в тебя стреляли раньше.

— Да.

— Осталось три километра. За тобой тоже могли следить, с того момента, как ты оказался возле больницы в Гарше. Там были три полицейские машины, каждый бы догадался, что ты где-то поблизости. Ты прятался в больнице?

— Два часа.

— Где именно?

— Где скорая помощь. В комнате ожидания, вместе с другими.

— Неплохое укрытие. А ты не заметил слежки, когда вышел оттуда?

— Нет. Хотя сзади вроде ехал мотоцикл.

Адамберг остановился перед входом в отделение скорой помощи, толкнул желтую пластиковую дверь, окликнул усталого интерна и вынул свое удостоверение, чтобы ускорить дело. Четверть часа спустя Эмиль лежал на каталке, из руки торчал катетер с отходящей от него трубкой.

— Мы не можем оставить здесь собаку, месье, — сказала сестра, передавая Адамбергу вещи Эмиля, свернутые и уложенные в пакет.

— Знаю, — ответил Адамберг и взял Купидона, который успел улечься на ногах Эмиля. — Слушай внимательно, Эмиль: никого к себе не пускай. Ни одного человека. Я предупрежу в приемном отделении. Где хирург?

— В операционной.

— Скажите ему, чтобы обязательно сохранил пулю, которую вынет из бедра.

— Секунду, — сказал Эмиль, когда его собрались увозить. — На случай, если я загнусь. Водель просил меня кое-что сделать, когда он умрет.

— Ага. Вот видишь.

— Но это любовные делишки. Сказал, женщина уже старая, но ей это будет приятно. Написал шифром, не доверял мне. Я должен был отправить письмо после его смерти. Заставил поклясться, что я это сделаю.

— Где письмо, Эмиль? И адрес?

— У меня в кармане штанов.

XIII

Банки с паштетом, печенье, скверное вино в картонном пакете и крошечные бутылочки коньяка: сейчас, шагая к стоянке, Адамберг думал только об этом странном наборе. В другое время и в другом месте такой объект желания выглядел бы недостойным и жалким, но сейчас он казался соблазнительным и прекрасным, и вся энергия комиссара была нацелена на него. Усевшись сзади, он разложил на сиденье припасы Фруасси. Консервы открывались без помощи ножа, к пакету с вином была приклеена соломинка: Фруасси умела предусмотреть всё. Как в хозяйстве, так и в работе: она была инженером-связистом и специализировалась на прослушке телефонов. Адамберг намазал паштет на печенье и мигом сожрал этот сладко-соленый бутерброд. Потом он сделал такой же для пса, потом еще один — для себя, и так до тех пор, пока все три банки не опустели. У него не возникло проблем с псом. Казалось, они вместе прошли огонь, воду и медные трубы, их дружба обходилась без прошлого и не нуждалась в комментариях. А потому Адамберг не сердился, что от Купидона пахнет навозом и этот запах пропитал всю машину. Он налил псу воды в пепельницу и открыл пакет с вином. Пойло — другим словом это назвать было нельзя — полилось ему в глотку, и он словно воочию увидел схему своей пищеварительной системы, вычерченную кислотой. Но он допил вино, ему даже понравилось это жжение внутри: не зря говорят, что небольшая боль обостряет вкус к жизни. Он чувствовал прилив счастья оттого, что нашел Эмиля и не дал парню истечь кровью под жалобное повизгивание пса. Счастье прямо-таки переполняло его, он сидел и любовался крошечными бутылочками коньяка и только спустя какое-то время спрятал их в карман.

Полулежа на заднем сиденье, чувствуя себя так же комфортно, как в номере дорогого отеля, он набрал номер Мордана. Данглар сейчас мог думать только о ногах своего дядюшки, Ретанкур пускай выспится, она проработала без отдыха двое суток. А вот Мордану, чтобы побороть чувство подавленности, необходимо действовать — именно этим, конечно же, и объясняется его нелепое поведение сегодня утром. Адамберг взглянул на часы: только один из двух циферблатов светился в темноте. Четверть второго. Прошло полтора часа с момента, как он нашел Эмиля, и два с половиной часа с момента, когда в Эмиля стреляли.